Для начала подарок нашему любимому Админу и прочто хорошему человеку, Malice Crash.
Мутненько получилось и депрессивно. Не судите строго.

For Malice Crash

Густые летние сумерки. Тихие переулки. Ветер.
Она идет, не замечая ничего вокруг. Темнота не пугает. Безлюдность не настораживает.
Ее шагов не слышно. Ее силуэт расплывчат. Черная одежда, спрятанные волосы. Просто тень. Еще один контур на границе дня и ночи.
Как всегда, в голове мешанина из мыслей, цитат, воспоминаний. И, как всегда, все они под влиянием предзакатного сумрака выстраиваются в целую картину – прожитый день.
Еще один. Сколько их было? Сколько еще будет? Знает лишь Тьма. В это мире вообще ничего не определенно, кроме Света и Тьмы. И Сумрака между ними.
Выбор. Обязательный, хочешь ли ты того или же нет. Ее выбором стала Тьма. Сила. Свобода. Два раза ха.
Сила - в чужих играх. Свобода - в чужих рамках. Что ж, это стало ее горьким опытом.
Пока не пришло понимание, что Свет и Тьма – суть едино. Никто не достоин победить.
Тогда она одним ударом покончила со старым. Построила новое. Не осталось белого и черного, светлого и темного. Только серость на их границах. Сумрак. Равновесие. Инквизиция.
Ее приняли. Не в Москве. Не в Женеве. В самой Праге. Ей понравилось там. Власть. Светлые, Темные – она вершила их судьбы. Зная, что не изменит свою. Вечный город стал вечным домом – смертность среди Инквизиторов близится к нулю.
А потом вдруг он стал вечной тюрьмой. Средневековым казематом. Равновесие потеряло суть. Слишком прочно его положение. Нет Света, нет Тьмы – есть Сумрак. Так было. Так есть. И так будет.
Она идет в никуда. Ее нет. Ни здесь. Ни там. Она уходит из дня, чтобы не придти в ночь. Ее контур пропадает. Пропадает объем. Остается лишь тень. Остается Сумрак.

Про нашу Машу. Миль пардон, Malice Crash

С Днем Рождения

На чернильном небе ни облачка. Лишь грубые бриллианты звезд. И яростная луна. Желтая, как кошачий глаз. Агония уже прекратилась. Голова больше не запрокидывалась назад, доставая до спины. Руки не взрывали землю. Кровь из вены не сочилась. О ране напоминало лишь покалывание.
Взгляд стекленел. В него, как в зеркальце, смотрелся равнодушный месяц. Последняя волна пробежала по телу, изгибая дугой. Наступила Неподвижность. С синеющих губ сорвался предсмертный вопль. С неподвижностью рядом стала  Безмолвность. Холод с земли пробирал так, будто ты вдруг очутился в морозилке. Роса пропитала одежду. Сколько эти капли весят? А как клонят вниз, даже если ниже некуда.
Дышать почти невозможно. А нужно? В насмешку летний вечер раскрывает свои ароматы. Майская трава благоухает так, что кружится голова. Ах, да. Это от потери крови.
Сколько в ней осталось этой красной жизни? Стакан? Как оптимистично.
Мысли путаются. Им мешает боль, раздирающая все внутренности. А чем хуже живая рыба на разделочном столе? Боль сильнее. Мысли циничнее. Не жалеть же себя. Еще не долго.
Со стороны этого не видно. Со стороны – уже труп. Не двигаются даже ресницы.
Почему-то сильно обостряется слух. Неужели в ночи столько звуков? Громче всего тикают часы. Хорошо, что они на правой. Иначе, освобождая вену, пришлось бы снять. Она помнила, в секунду должно укладываться два удара. Сердце билось в такт. Секунда – удар. Секунда – удар. Секунда... и ничего…
- С Днем Рождения,- теперь голубоглазый вампир был не один.

Для Гадивы. с уважением в подарок.

Он и Она

Ей всего пятнадцать, но у нее уже есть он. Неожиданно, правда? Она знает его наизусть. Все изъяны. Все прелести. Доверяет ему, как себе. А он? А он ее не подводит. Сколько они вместе? Уже год. Мало? Ну, что вы, много. Не одного человека встретили они вдвоем. Он и Она.
Это была любовь с первого взгляда. С первого вздоха рядом. Он снился ей, с момента встречи и до их объединения. Теперь он – часть ее самой. Она – приложение к нему. Все верно.
Вместе они ничего не боятся. А по одиночке… Лучше, не думать. Ей всего пятнадцать, и он у нее первый. Самый лучший, самый любимый. Надолго? Вряд ли. Если не он, то она. Такие быстро взрослеют. А пока…
Она выучила его, как алфавит. Ему не нравятся дожди. В снег он не хочет работать. Он всегда холодный. Даже летом. Зато, когда она касается его, ее тепло передается ему. А он отдает ей уверенность. Ей нравится ухаживать за ним. Ей называют курицей с яйцом. Конечно, когда его нет рядом. Он говорит тогда, когда ее слов не хватает. Не многие могут ему возразить.
И не важно, что будет, если ей понравится другой. Где-то глубоко, она надеется, что этого не произойдет. Сегодня он для нее все. Ей альфа и омега. Ее… Смит и Вессон.

Malice Crash
Да... вот и я горюю... Зато людям как-то легче, наверное...
Интересно, если есть на свете что-нибудь необычное, люди об этом знают? Или потому и не знают, что есть?

Эх, Саруман-Саруман! Заставил ты меня поломать буйную головушку! Да ладно! Швы уже заживают. Не серчай только, если не по нраву придется.

Интернет

Яркий свет в окно. Утро. Вроде. Вроде как. Часы… Двенадцать. Да, утро. Теперь сложнее: день недели. Воскресенье? Прислушиваюсь. За стеной у соседей тихо. Не воскресенье. Понедельник. О-ох! Лекция!.. Сколько сейчас? Двенадцать? Уже закончилась. Ну, можно еще… Хр-р-р… Два часа. Встать бы… Водички бы… Сползаю с дивана. Нахожу теплое пиво. Ползу к зеркалу... Ай! Стукаюсь о табуретку. Начинаю ценить минимализм. Пытаюсь сфокусироваться на отражении. То ли зеркало мутно, то ли… Плескаю в лицо водой. Хорошо! Смотрюсь еще раз. Плохо! Волосы мои. Только короче. Лицо… не идентифицируется. Оттягиваю щеку. Нахожу глаз. Помниться, мой синий. Этот, почему-то, красный. М-да. Иду обратно. Спотыкаюсь о кота. Падаю. На кота. Мягко. От удара частично возвращается память. Вчера до четырех утра сидел в Интернете. Заснул на клавиатуре. А говорят: пиво бодрит. Нифига! Смотрю на пустые бутылки. Вспоминаю дальше. В шесть перебрался на диван. В двенадцать проснулся. Все! Радостно вскакиваю. Зря… Комната плывет. Пол приближается. Бедный кот… Прямо перед глазами батарея бутылок из-под пива. Раз, два, три… Сначала. Раз, два, три… двенадцать. Голова трещит. После табуретки ноет лоб. Рядом хрипит кот. Вот он, вред Интернета!

Почему никто не пишет о последнем. Вам не понравился Интернет? Черкните пару строк.
Саруман
тебе-то как?
Жду ответа (мылю веревку)